Вот, здесь, примерно, по левую руку он всегда стоял. Полотняный костюм – выходной, летний старомодный, – цвета, сказать бы слоновой кости, – но если слоновая кость, так сразу кружева, шелка, зонтики; а к этому костюму больше подходит “цвета сгущенки”. Оно как-то естественнее. Кривовато приколотая орденская планка. Черные начищенные ботинки. Короткая стрижка, ясное улыбающееся лицо. И картины, значит, – от большого полотна до маленького натюрморта, в рамке и без. Много. Несколько березок в солнечном лесу, так, ничего особенного, хорошая любительская живопись, можно было пробежать мимо, не останавливаясь. Но были еще сливы. Вот эти сливы – их хотелось съесть. Они лежали в мисках и просто на столе, кучами и поштучно, на тарелках и в вазах. Синие, сине-фиолетовые, сиреневато-синие, светящиеся изнутри, бархатистые, сочные, спелые, тронутые этой седой изморозью… Хотелось протянуть руку и взять их со стола. Он был мастер писать сливы. Никакие березки в сравнение не шли.
– Ренклод, – авторитетно сказала дама, прикидывая сколько ей нужно на варенье.
– Побойтесь бога, венгерка!
– Она мне будет рассказывать за сливы, я только на них росла.
– А я, по-вашему, росла на ананасах?
– Сколько стоит? – спрашивали его то и дело, то и дело сглатывая слюну, ценители живописи.
– Смотря сколько вам надо слив, – отвечал он обстоятельно, будто их и впрямь брали на варенье. – Большая миска и еще на столе – 200 рублей. Ну и соответственно. Вот, есть три сливы за двадцать пять.Могу написать одну, на заказ. За двадцать рублей.
Ну, я тогда была даже не студенткой, а школьницей, и церковная мышь на моем фоне была вполне себе директором швейцарского банка, так что мне было не до слив. Да и дом был заполнен отцовскими картинами, и приносить туда чужие, зная, что он свои новые уже не напишет никогда, казалось и неразумным, и наверное – неприличным, сродни предательству.
А теперь я бы, несомненно, взяла пару-тройку этих слив, спелых, сладких, с потершейся шкуркой, под которой видна уже красноватая влажная мякоть – надо срочно есть или готовить, до завтра уже не долежат. Я взяла бы их хотя бы для того, чтобы там, собратной стороны стояла его подпись – все честь по чести, имя, фамилия, факсимиле. И мне не пришлось бы сегодня, вспомнив его внезапно после долгих лет забвения, объяснять вам буквально на пальцах, привешивая совершенно “левую” картинку: вот, примерно тут он и стоял, слева, иногда – во втором ряду, на дороге, на солнце. Такой – седой, подтянутый, сухощавый, орденская планка на летнем пиджаке – и куча фантастических спелых слив.
https://www.facebook.com/teresaradzivilla/