Хроники мобильного телефона (Локация 9. Глубочицкая).

Хроники мобильного телефона (Локация 9. Глубочицкая)
В Киеве есть места, которые буквально притягивают неординарных людей. Например, по улице Кудрявской, через два дома от милого сердцу каждого пьющего киевлянина ликероводочного завода, в номере 10 – в разное время проживали мать и сестры В. И. Ленина, семья Булгакова и Влад Сташевский. Н-да.. тот ещё из меня краевед. Уточняю – близкие Ильича квартировали здесь одновременно, а не по очереди.
Впрочем, неважно – как бы то ни было, всем им пришлось съезжать. Но держу пари, Влад это делал с наибольшей поспешностью.
Тэк-с…Только самое необходимое. Клюшки для гольфа – есть. Несессер. Саквояж с рыжьем, второй кейс, несгораемый, с ценными бумагами. Секретарь Бобик – о нём не забыть. Вон сидит на пуфе, томно обмахиваясь веером, круги черные под глазами. Не хотел ехать, паршивец. Вообразите – институт у него. Пришлось наобещать с три короба – начиная Сорбонной и кончая посулами спонсировать его дебютную работу. Которая, конечно же, будет сниматься на легендарной киностудии Gaumont. Как же иначе.
Ну-с, вроде всё. Можно выходить.
18. 54. Все уже внизу, во дворе. Эвакуацию обеспечивает солиднейшая охранная фирма с прекрасной историей и отличными рекомендациями. Дорогая из дорогих. Называется «Блэк Квота». Намёк для понимающих.
Всего в группе девять человек – немногословных, скупых в движениях, одетых в строгие темные костюмы. Лица кажутся похожими из-за практически одинаковых черных очков. У губ миниларингофоны, в ушах – наушники. Пиджак каждого характерно оттопырен под мышкой слева. Руководит операцией некто с позывным «Некто». Об этом персонаже два слово особо – оно того стоит.
Некто стал Некто ещё  в восьмидесятые годы. Успел повоевать во многих горячих точках, от Южной Америки до Ближнего Востока. Сначала за торжество социалистических идеалов, а после развала Союза – за тех, кто больше платит. И всегда в любых обстоятельствах выкарабкивался. Даже, когда все остальные гибли. К началу нового тысячелетия он потерял счет командировкам. И, вроде бы, даже привык к такой жизни. А потом однажды, в Боснии, кажется, столкнулся в скоротечном огневом контакте со своими бывшими подчиненными. И, конечно же, вышел из него победителем – учитель, как правило, неплохо запоминает слабые места учеников. Те парни (оба) отправились к себе на Витебщину, двухсотыми, а он к себе – в Киев, бизнес-классом.
После возвращения Некто первый раз в жизни запил – что-то в нем надломилось. А, выйдя из запоя, ушел в охранный бизнес. Стоит ли говорить, что такого специалиста оторвали буквально с руками. Образно выражаясь… пока мест.
У Некто не было никого, только жена – сказочной красоты молодая конголезка, к которой он относился как к вещи. В буквальном смысле – достаточно дорогому неодушевленному предмету, который, к тому же, могут украсть. Со всеми вытекающими. А именно – профессиональными, без видимых следов избиениями за всяческие попытки спорить, завести друзей, переставить мебель, начать курить, вскрыть себе вены, плакать ночью, мешая спать, или, не дай Бог, выйти и́з дому одной. Короче, «Бесприданница отдыхает.
Жили они на Оболони, в старой панельной девятиэтажке – несмотря на наличие у Некто весьма солидного счета в не менее солидном заокеанском банке. Дело в том, что Некто копил деньги, чтобы уехать отсюда к чертям. Ну, как к чертям – в Америку. Свету (жену Некто звали Светой) непотопляемый супермен собирался взять с собой. Впрочем, для нее вряд ли что-то бы изменилось – ад, он и в Америке ад.
А еще Некто очень любил хорошую музыку. Beatles, в частности.
Вот такой человек был, этот Некто. В общих чертах – отдельные участки его мозга не смогли просканировать ни Владова умница Motorola, ни даже я. Международный человек-загадка.

Тем временем сбор во дворе окончен. Все вещи загружены. Некто командует по машинам. Их (машин) три. Бронированные джипы-кубики. Стекла выдерживают множественные попадания почти из любого стрелкового оружия. Не говоря уже о бортах.
Влада с секретарём устраивают в автомобиле, который должен будет двигаться вторым. Потом Некто передумывает и просит их перейти в третий – замыкающий колонну. Сам садится туда же – рядом с водителем. Тронулись…
– Какашка!!! – вдруг ни с того ни с сего дико визжит  Боба – Какашечка!! Кака!! – и почти что в истерике не переставая барабанит кулачками по своим тощим коленкам. В углах подколотых ботексом губ собирается пена.
– Некто невозмутимо оборачивается назад:
-?
– Собаку забыли – голос у Влада усталый и немного просительный.
– Некто кивает водителю – тот, приняв ключи от квартиры, бежит в сторону парадного. Возвращается через пять минут. На руках – уморительный йоркширский терьер с завязанным на ушке бантиком. Песик звонко тявкает и пытается укусить незнакомого дядьку.
– Боба пантерой выпрыгивает из машины, вырывает своего любимца из чужих, грубых, пахнущих табаком рук и прижимает к себе:
– Тихо, тихо, Какачка, всё уже хорошо, никто-никто не обидит мою масенькую.
– Роберт, садись, пожалуйста, в машину – у Влада начинают играть желваки.
Бобик, топнув ножкой, все же подчиняется.
Некто произносит в ларингофон: «поехали». Еще раз.
Маленький конвой выезжает на Кудрявскую и поворачивает в сторону Глубочицкой. Всё штатно. Некто доволен – пока ничего подозрительного. Его уникальная интуиция не подает никаких тревожных сигналов. На миг внимание привлекает красный минивэн в зеркале заднего вида. Но… нет – вездеход следом не трогается, так и остается припаркованным к обочине. Показалось.
Внутри джипа хорошо и прохладно. Секретарь вполголоса сюсюкает и лижется с Какашкой (ещё одно подтверждение собственной гениальности – так назвать собаку – с ума сойти, как прикольно). Влад накликивает очередную смс, Некто позволяет себе чуть расслабится, и, предварительно испросив разрешение у клиента, включает магнитолу. Салон наполняет мелодия «Hope of Deliverance».Такое, своеобразное напутствие в дорогу. Да, если кого и можно назвать неисправимым оптимистом, то это, вне всякого сомнения, сэр Пол Макартни. Увы, мы с вами уже знаем – не каждой надежде суждено сбыться.

Некто не ошибся – минивэн действительно остается стоять на месте. Только что перешедший с противоположной стороны улицы Стира провожает караван взглядом. И тут же звонит Билли Бонсу:
– Тронулись. В крайней.
– О’кей.
Стира забирается на свое место и, коротко вздохнув, произносит в пространство:
– Светло, как днем…
– Оно и понятно, июнь месяц, мать его – также меланхолично вторит ему, откинувшийся на водительском сидении Кантри.
Проходит чуть меньше минуты. Последний из джипов вот-вот скроется за поворотом. Стира начинает считать: Раз, два, три…всё, погнали. – Оба разом надевают строительные, оранжевые каски, а на Кантри (я как-то не обратил внимания) оказывается еще и такого же цвета безрукавка с аббревиатурой дорожной службы. Стира ловко перебирается назад – Кантри уже ждет у отъехавшей вбок двери. Цепляй! – Витя вешает на плечи сразу три красно-белых ограничительных барьера и трусит по проезжей части вверх. Пробежав метров десять, принимается споро расставлять ограждения вплотную друг к другу – поперек движения. Все, перекрыл…успел.
И тут же начинает накапливаться пробка. Жаждущие выбраться из центра в этот уже, считай предвечерний час остервенело сигналят и матерятся. Никто из них даже не представляет, как ему повезло. Скандал разгорается. Некоторые пробуют развернуться. Другие, самые нервные, суют Вите «факи» из окон своих машин. Но драться пока не лезут – опять, же, на своё счастье.
Кантри с возведенными вверх ладонями, как может, успокаивает автомобильную общественность – спокойно, панове, спокойно – это недолго. Щас все поедем. При этом он старается не подымать голову и то и дело надвигает каску на глаза. Поглубже. Время – 19-04.
19-04. Снизу, со стороны Подола на Глубочицкую въезжает скутер развозчика пиццы. Он движется навстречу конвою.
Некоторые сейчас подумали – о, пожалуйста, очередной штамп, киллер-развозчик пиццы и подобная лабуда. А вот и нет – владелец скутера остался там, внизу, лежать с разбитой головой у таких же красно-белых барьерчиков, что только что устанавливал Кантри.
За рулем скутера бабка, как две капли похожая на ту самую, из «Бриллиантовой руки». Ну? Ну, помните, в конце, Андрей Миронов переодетый в женское, на ярко-красной «Яве»? Ну, вот.
Итак, бабка. Бабкино лицо обдувает встречный ветер. И от этого у старушки слезится правый глаз. Левый же – молодцом, смотрит прямо и равнодушно, он у неё, у Божьего одуванчика, стеклянный. Вместо перемешанных с пылью где-то позади пицц, по обе стороны скутера приторочены два эмалированных ведра емкостью в восемь литров каждое.
Поравнявшись с участком, вдоль которого тянутся поросшие чагарником и усохшей лозой остовы старых мазанок, скутер съезжает с дороги. Бабка аккуратнейшим образом снимает с него свои ведра и с силой отпихивает железного Горбунка ногой в дорогущем кроссовке. Подальше от себя, поближе к развалинам. А сама остается ждать на обочине. Через минуту мимо неё проплывает первая из машин. 19-07.

Улица Глыбочицкая очень крутая. Не то, чтобы классная, просто уходит вниз под весьма ощутимым углом. Но и классная тоже – начало Подола.
Джипы осторожно крадутся по спуску – не растягиваясь и соблюдая дистанцию. В какой-то момент Некто приказывает передней машине выдвинуться вперед – проверить трафик (на этот случай каждый из джипов оборудован милицейской мигалкой). Соответствующие документы тоже в порядке. Не хочется, конечно, привлекать лишнего внимания, но не станешь же ты с клиентом мыкаться по заторам. Не за то платят…
Через некоторое время в наушнике раздается: «Нормально. Тянучка баллов на пять. Терпимо».
Некто поднимает глаза. Между ними и едущими впереди какая-та бабка с ведрами…а, черт – скорее всего, что с пустыми. Тьфу, тьфу, тьфу.
Бабка, собравшись, было перейти дорогу, добегает до её середины и начинает в панике метаться туда обратно. Все в машине смеются, улыбается даже Некто – зрелище действительно забавное. Параллельно он продолжает слушать:
– Туда, вверх, вообще караул. Движение перекрыто. Светопреставление. А в нашу сторону очень даже…
– Вот оно! За четыре минуты ни одной встречной. И сзади никого…. И бабка эта, какая-та неправильная – вон как рванула с перепугу, даже ведра свои забыла… прямо у них на пути. На миг обернулась – уже у самых руин, ожгла из-под цветастой плахты разбойничьим ярко-зеленым глазом, и, подоткнув подол, скрылась среди густо разросшейся шелковицы и одичавших яблонь. Которые давно уже никто не поливает – здесь, почитай, лет пять как отрубили все водопроводные сети…. Какие, к чертям, вёдра!!!!
– Костя, назад, назад, назад!!!
– Понял – в наушнике слышно, как этот дурак из головной машины, тоже Костя, форсирует двигатель и, пятясь, сдает, именно назад – как приказали. Вместо того чтобы валить куда подальше. Нет времени объяснять – его собственный Костя, этот, что за рулем, никак не может врубиться. Во второй машине тоже ничего не понимают. Назад, я сказал, быстро!! – Некто начинает открывать дверь, но… поздно, поздно, поздно…
19-10. Откуда-то сверху, из зенита возникает, кувыркаясь в воздухе, противотанковая граната РПГ-6. Летит…летит… и приземляется аккурат между ведрами, которые оказываются вовсе и не пустыми. Но это никак не прибавляет удачи тем, кто в машинах. В ведрах почти до краев – ассорти из таких же эрпэгэшек и РКГ-3. А также парочки Ф-1 в качестве вишенки на торте.
Некто делает глубокий вдох, как будто собирается нырнуть и действительно ныряет под приборную панель. И зажмуривает глаза.
Снизу задом на огромной скорости появляется тот первый джип. И, как вкопанный встаёт на своем месте, во главе колоны. Все в сборе. Взрыв.
Ревущее пламя, взметнувшись в радиусе нескольких десятков метров, поглощает всё на своем пути. И сразу же вслед за ним следуют ударная и звуковая волны. И наступает тишина.
Подол на секундочку замирает… и возвращается к своему обычному ритму – здесь и не такое слыхали.
Билли Бонс осторожно выглядывает из-за давным-давно вросшей в землю малопонятной железобетонной конструкцией…и тут же вновь прячется – ему чуть не сносит башку пролетающий фрагмент установленного вдоль дороги красочного панно «Православные! Савелий Волга-Волга – ваш кандидат». Сам биллборд устоял, хотя и потерял всю свою презентабельность. Он полностью покрыт копотью – различить можно только потемневшее лицо новоявленной креатуры Господа Бога.
Билли Бонс поднимается из-за своего укрытия и бежит к обгоревшим скелетам джипов.
19-11. Билли уже на проезжей части – его заинтересовывает некий предмет, который на поверку оказывается тем самым кейсом с акциями – измятым, словно детская пластилиновая фантазия, но уцелевшим. Бандит хмыкает и подбирает трофей, попутно отскребая с его титановой ручки три скрюченные головешки – безымянный, средний и указательный.
Рядом тормозит минивэн. Кантри и Стира, в резиновых перчатках и с помповыми ружьями наизготовку выпрыгивают в оплавленный, всё еще горячий, вязкий асфальт. И замирают в благоговении…. Они сейчас похожи на юных выпускников Суриковского училища, впервые переступивших порог Прадо и то и дело переглядывающихся с видом «Да уж! Вот они старые мастера эпохи Высокого Ренессанса…»
Впрочем, на сантименты нету времени. Видя, что зачистка не потребуется, парни забрасывают ружья в салон, а вместо них достают знакомую клеенчатую сумку «в арифметику». В ней крайние уже два ствола с отпечатками пальцев людей из конкурирующей группировки Лёни  Паровоза. Бойцы быстро проходят вдоль не подлежащих восстановлению джипов (у среднего вообще не хватает крыши). Идут с двух сторон, методично всаживая пули во все, что потенциально могло быть когда-то людьми. Отстреляв по обойме, выбрасывают оружие в близлежащий кустарник. Бонс уже в салоне, чертыхаясь, снимает с себя плюшевую старушечью кацавейку. Откуда-то сверху, со стороны Лукьяновки начинает доносится нарастающий, комариный пока еще вой сирен. Стира и Кантри занимают свои места – солдат за рулем, сержант рядом. Погнали.
Минивэн мчится вниз, проносится мимо изо всех сил дудящей встречной пробки и ввинчивается в автомобильный поток на Нижнем Валу. Пишите письма.19-17.

Единственным, кто выжил в той жуткой трагедии, оказался как всегда Некто. Впрочем, выжил – это слишком сильно сказано. У него обгорело более пятидесяти процентов кожи и ему оторвало кисти рук. И что самое неприятное, две выпущенных Стирой пули задели спинной мозг теперь уже бывшего терминатора. В этой связи его так и не смогли впоследствии допросить по делу. Нет, он не стал овощем. Его голова работала так же четко, как и прежде. Просто он навсегда лишился возможности самостоятельно двигаться и говорить. С точки зрения нас, телефонов, вроде бы и невелика потеря. Но Некто, мне кажется, так не думал. Особенно, с учетом своих новых взаимоотношений с супругой. Оказывается, то, что пережила Света – это был далеко не ад. Адом стало то, что она устроила своему благоверному, забрав его домой после курса реабилитации.
Я не стану вдаваться в подробности, дабы не быть обвиненным в плагиате (у Роальда Даля, вроде бы есть что-то подобное).
Всего пару штрихов.
Ей нужен был номер счета. Они вместе разработали немудреный код общения с помощью опускания век. В смысле – один раз «да», два раза, соответственно – «нет». Это было еще в первые дни после больницы и Некто с удовольствием сотрудничал – не понимал просто, к чему всё идёт.
А потом Света стала использовать пинцеты. Она быстро вычислила не потерявшие чувствительность места на теле мужа – зрачки никогда не лгут.
– Первая цифра 1? –  дужки захватывают несколько очередных волосков из брови Некто. Или – 2?
И так до десяти. И такого же рода вопросы по латинскому алфавиту. И каждый раз выходило неприличное слово из трех букв. И все кончалось потерей сознания от болевого шока. И начиналось сначала.
А потом Света изменила тактику. Она перестала задавать вопросы и стала водить мужиков. Иногда по двое. И заниматься с ними любовью в соседней комнате через стенку – не находя нужным понижать голос даже в самые пылкие моменты. А и в прочие тоже. И к тому же еще под Beatles – как правило, это были Can’t by me love и P.S. I love you. Она трахалась и трахалась, – добросовестно, самозабвенно, изо дня в день – не манкируя и не притворяясь – ей действительно нравилось это дело. Вернее, понравилось.
И, в конце концов, Некто сдался. Однажды, когда она меняла ему недельной давности подгузник он быстро-быстро заморгал глазами. Света всё поняла и, найдя карандаш, приготовилась записывать.
А потом она вымыла бедолагу и, в качестве благодарности, сделала ему на прощанье совершенно восхитительный минет – кстати, как не странно звучит, мужчина он был до сих пор – хоть куда. Тем паче, что Света в первый раз в жизни исполнила этот номер по собственной воле. В смысле – с ним по собственной. И тогда Некто заплакал – тоже, в первый раз в жизни.
А потом Света сдала мужа в хоспис (из самых недорогих), уплатила за три месяца вперед и уехала в Америку. К чертям.
А Бобика смешало с Какашкой.