Что может быть лучше этого статуса. Окуджава привнес его и подарил его тем, кто стал нашей гордостью – людям, построившие эти годы и эту страну – ученые, медики, педагоги и врачи. Политиков тогда не было. Была коммунистическая партия, на страже интересов трудящихся. За ними подтянутся диссиденты…Жизнь забурлит, и в ней будет много разного, но об этом стоит вспомнить.
Конечно, помог Хрущев, его «оттепель» сделала свое дело. Творческие люди воспряли духом – порыв творчества многих захлестнул: – творческие вечера, презентации, выставки и вернисажи. Все это они посещали с большим удовольствием. Папа, работал техником в Институте теплофизики АНСССР, где они познакомились с мамой. мечтал поступить в Художественный, а мама работала там же экономистом, занималась наукой. Они много читали и спорили, вокруг множество тусовок, чаще всего под портвейн, не очень отчетливо помню посиделки с друзьями, но выставку работ Татьяны Яблонской, где я впервые познакомилась с ее творчеством, помню отлично. А еще любимый мной выставочный зал на Крещатике. Открытое окно в мир искусства.
Зажатая родителями с двух боков, я посещала множество мероприятий.
Помню закрытые показы кинофильмов возле бывшей гостиницы Интурист, все окунулись в зарубежную жизнь.
Оттепель привнесла и свою моду.
Появились первые брюки на женщинах. «Ленинградская тушь» + косметический карандаш – и боевая раскраска готова. Нужно было хорошо поплевать в коробочку, а потом макнуть щеточку в пудру, – и вы становились обладательницей роскошных махровых ресниц.
К этому образу прибавьте чулки на резинке, трико, лаковые туфли, и все работает на то, чтобы стать неотразимой. Даже духи «Красная Москва»!
Каждому что-то захотелось заявить о себе, ведь интеллигенция так долго молчала, а замечательные вечера в кафе «Троянда Закарпаття» я тоже помню. Бочки и запах «Изабеллы» с самого детства будоражит меня, ведь меня не с кем было оставить, и я дополняла общество родителей, а также их друзей. Потом у мамы появились французские духи и итальянская или югославская обувь. Женщины почувствовали себя женщинами. Произошло сладостное преображение, прорезался вкус к жизни. Мы слушали пластинки и много пели. Сальваторе Адамо, Ив Монтан, Шарль Азнавур, делали нашу жизнь наполненной и прекрасной.
Правда, хорошо запомнился и скандал с Ив Монтаном, пораженным нижним дамским бельем на ворсе. Зато это белье помогало выжить и сохранить детородные органы нашим мамам и бабушкам – а повидали они всякого…
Они шили платья, помню, бабушка с мамой обсуждали, что пошить к майским праздникам. Шифон, крепдешин и креп-жоржет, легкие обворожительные такни, муслин, эти слова крутились как бабочки по нашей квартире, создавая настроение. Днем все работали, а потом отдыхали, шутили, посещали танцплощадки, да и сами дворы были оживленными. Люди почувствовали вдруг, что они живы, не смотря на ужасы войны и концлагерей, оккупацию города.
Мне читали книги, выгуливали в парках, особенно я любила старый Ботанический и скверик Чкалова. Особая атмосфера центра города цепко держала меня в своих объятиях. Пение под гитару из каждой подворотни, оперный театр, филармония, в которую мне покупали абонемент для детей, – все это создавало самый радужный план моего развития.
Появились первые стихи. Папа слегка покритиковал меня и два часа читал мне Лорку, я была поражена. К телевизору еще не так приросли, с удовольствием слушая радио-точку. Вставали по гимну, и делали это многие. «Вставай, страна огромная!» – с утра заводила прабабушка. Это воспринималось как призыв. Фабрики и заводы начинали работу, а детей разводили по садикам. Маленькой девочкой, и часто отправлялась на Сенной рынок за покупками. Там мне очень нравились точильщики ножей. «Точем, точем!» – громко извещали они посетителей рынка. Еще меня интересовали свиньи и поросята, гуси, вообщем, все живое, я так редко бывала в селе. Проходной двор давал богатую пищу для воображения. Там, за столами, курили художники, кто-то играл в домино или карты. А я впитывала этот сладостный мир, мир своего детства и детских фантазий. Прошло столько лет, а воспоминания и сегодня делают меня счастливой.
На фото мои счастливые родители – папа Анатолий Махтин и мама Ариадна Рутенко