Вчера пятница была, нерабочий день. Поехали с соседкой в сторону Мертвого моря. Киббуц Альмог, цветущая весна, не ведающая календарей – среди вечного лета, в сорока минутах езды от нашей зимы, с её дождями, ветром и предсказуемостью своенравного февраля. Музей Добрый Самаритянин. Мозаики древних евреев, самаритян, христиан и мусульман, собранные вместе, под одной крышей. Добрый самаритянин – напоминание о том, что и в нашем мире есть место человечности, добрым поступкам, возможность проявить себя человеком, спасти того, кто попал в беду и кому нужно бы протянуть руку. И мозаики разных культур этой библейской земли – соединенность воедино мелких камешков, из которых соткано “הוא יעשה שלום, שלום עלינו, Он принесёт мир, мир [всем] нам”.
Наби Муса. Мусульманская святыня, где, как утверждают арабы, похоронен пророк Моисей. Пустынный подъём, к которому прилеплены бедуинские караваны, склон, на котором скучают верблюды. Наби Муса – из мечети выходит босоногий подросток: только что он был у Святыни! Наби Муса – и женщина-мусульманка в традиционных одеждах ведёт стайку детишек – к могиле Святого Человека. Возвышающийся как мираж комплекс мусульманских построек, с минаретом мечети – и притулившиеся к нему, к захоронению величайшего из пророков, к пророку Моисею, зрительно теряющиеся в бесцветном воздухе пустыни, мусульманские захоронения, которым не счесть лет.
Муса-Моше-Моисей. Он только наш?..
***
Наби Муса.
Захоронение Моисея (это по версии мусульман здесь он похоронен).
Изредка добредает сюда, почти на край света, автобус с туристами – потому и стол со всем тем, что могут купить они.
Брелок – для ключей от дома, на брелке карта Израиля-Палестины, раскрашенная красно-зелёно-чёрно-белыми красками палестинского флага (бело-синее небо – оно над этим брелком-страной). А рядом – иудаика, и её много разной, на любой вкус. Бедуин-продавец с надеждой и гордостью замечает: купите, это МЫ делаем, в Хевроне…
Замечаю ему:
«- Знаешь, когда строил дом, привезли черепицу для крыши. “MADE IN PORTUGAL”, было написано на ней.
– Прямо из Португалии? – спрашиваю у Халифа.
– да, там же написано.
– Португальская черепица? – продолжаю я, интересно ведь.
– Кен, да – опять утвердительно кивает Халиф.
– Точно? – смеюсь.
– Да. Хеврон, – сдаётся Халиф.»
Смеётся и продавец-бедуин, возле Наби Муса.
– А знаешь, почему PORTUGAL? – спрашивает он. – Мы тоже жить хотим, כי גם אנחנו רוצים לחיות,- почти беззащитно по-детски замечает он.
И из автобуса выходят пожилые женщины, католички, скромно одетые, откуда-то видать из итальянской глубинки приехали они – к пророку Моисею, в Наби Муса. Они идут в мусульманскую мечеть к еврейскому (только ли?!) Пророку.
А я возвращаюсь – с финикийским кувшином, made in Hebron, который для воды H²О, что не имеет национальности, возвращаюсь в свой еврейский дом, в котором крыша из Portugal-Хеврона, в дом, построенный арабскими строителями, в дом, облицованный иерусалимским камнем, а дорожка киевского моего сада вымощена рамальским камнем. Дом, что на родине пророка Амоса, спрашивавшего 28 веков назад: “не как сыны Эфиопии вы для Меня, сыны Израилевы?”
И вспомнился … Иван Франко. За поэму “Моисей” его представляли к Нобелевской премии. Не получил её: смерть писателя помешала этому историческому событию, ведь Нобелевская премия даётся лишь живым соискателям.
“Народе мій, замучений, розбитий,
Мов паралітик той на роздорожжу,
Людським презирством, ніби струпом, вкритий!
Твоїм будущим душу я тривожу,
Від сорому …заснути я не можу.”
“Се Мойсей, позабутий пророк,
Се дідусь слабосилий,
Що без роду, без стад і жінок
Сам стоїть край могили.
Все, що мав у життю, він віддав
Для одної ідеї,
І горів, і яснів, і страждав,
І трудився для неї.”