Моё внимание привлекло слово «Довбычка» и странное утверждение, что «купаться там мы не сможем».
После прекрасно проведенного дня у подружки Ируси на даче, я ехала в маршрутке. Желтый бусик лениво тащился вдоль жутких монстров – жилых домов Поздняков. Позади меня, судя по голосам, сидела пара людей, на их разговор я не обращала внимания до тех пор, пока не прозвучало это дикое, на мой взгляд, утверждение. Как это – нельзя купаться на Довбычке? А где тогда вообще можно?! Желтый шелковый песок, небыстрое течение Венецианской затоки, вид на правый берег, от которого на ум приходит: «Господи, за что мне такая благодать?» И – нельзя купаться…
Невольно я стала прислушиваться к разговору, надеясь услышать объяснение. Мужской голос сообщал своей собеседнице, что-де сегодня они с мамочкой пошли на базар, но мама смогла совершить лишь половину запланированных покупок, ибо из-за сильного ветра у неё голова раскалывалась на куски, а кепочку она забыла дома.
При этом голос мужчины был монотонен и бесцветен, он немного заикался, протягивал начало каждого слова, чуть пришепетывал, нечетко произносил букву «р», а вот букву «ч» выговаривал очень твердо, так её произносят белорусы или поляки.
Живописание страданий мамоЧЪки без кепоЧЪки заняло немало минут. При этом сын этой мамоЧЪки покаялся, что был несдержан и вспылил, недовольный маминой забывчивостью. «Как, как можно было забыть кепоЧЪку?» – вопрошал мой невидимый попутчик. Но, потом все завершилось неплохо для мамоЧЪки. О чем было понятно из разговора по мобильному. После тщательного расспроса о самочувствии, пожеланий здоровья, строгого предупреждения не выходить на ветреный балкон, настоятельных рекомендаций поесть еще пару раз, и искреннего раскаяния о своей несдержанности и вспыльчивости на базаре, разговор с мамой был исчерпан. В конце оного было доложено, что «они гуляют с Ларисой». Теперь я знала имя его спутницы.
Наконец вступила в беседу и Лариса. Робким голосом она спросила, что же должна откушать мамочка? Заботливый сын подробно описал приготовленную им еду – молодую картошечку дольками, котлетки из телятинки и протертую с сахарком клубничку. Всё меню было просюсючено уменьшительно-ласкательными формами, но толк в поварском ремесле он знал.
И если бы моя подружка не накормила меня, как гуся перед Рождеством, то можно было бы захлебнуться слюной от описываемого кулинарного мастерства.
Постепенно тема мамочки сошла на нет. В моем воображении уже были готовы портреты мамоЧЪки, её сыночка и немногословной Ларисы. Сын представился мне сорокалетним, или около этого, немного помятым мужичонкой, лысым, но с «заёмом» из редкой жирноватой пряди волос, в босоножках времен тотального дефицита на босу ногу, несвежих унылых брючатах и в помятой футболке с олимпийским мишкой на груди. А Лариса – тоже уже несколько подтоптанная одинокой жизнью девица бальзаковского возраста, в крепдешиновом платьишке, шлепанцах, непременных для таких дам «следах», и с «шестимесячной» на пергидрольной головке. Серая и скучная, как утро понедельника.
Она постаралась переключить разговор с мамоЧЪки на предполагаемую поездку куда-нибудь за город. Ибо, по уже сложившейся традиции, вся наша богатая страна опять отмечала очередной праздник, и выходные были «длинными».
Он предложил альтернативный Довбычке вариант – озера Пущи-Водицы. Я, мысленно уже подключившись к сопереживаниям о мамочке, вкусным описаниям ужина с котлетками, одобрила и этот проект. И в самом деле, волшебные озера берендеевых лесов Пущи, чистые и теплые, поездка туда на трамвае через лес – тоже неплохой уик-энд. Вот только выезжать надо бы пораньше, резонно заметила Лариса. Да-да, согласился ОН (его имя пока оставалась для меня загадкой), но непременно с утра надо приготовить маме завтрак и проследить за приемом лекарств. Тут услышанное заинтересовало меня не на шутку – отчего человек, свободно передвигающийся по базару, пусть даже без кепоЧЪки, не в состоянии сделать себе легкий, соответствующий возрасту, завтрак и проглотить горсть таблеток? Из-за такой тотальной беспомощности мамочки, выехать в Пущу раньше одиннадцати не представлялось возможным. Лариса обреченно согласилась и опять замолкла. А голос ЕГО всё звучал, ныл и тянулся. Оказалось, что это не первая их совместная поездка в Пущу, а вот в прошлый раз Лариса позволила себе такое высказывание: «Вот и дождь собрался, даже погода против нас». Тут последовал тщательный разбор и допрос с пристрастием, ЧТО имела в виду Лариса, бросая такую фразу. Почему она считает, что против них может что-то возникнуть у природы, ведь он настолько хорошо к ней относится, считает её своей спутницей, она не должна ни в чем сомневаться и тому подобные хрестоматийные утверждения. «Ну, Егор, – робко возразила Лариса (вот оно, ИМЯ, сестра, имя!) – я же вовсе не это имела в виду, я просто хотела сказать, что мы так редко куда-нибудь выбираемся, и это нечастое событие может быть испорчено (и еще несколько оправданий в таком же духе)». Егор, а у меня он сразу трансформировался в Гошу, возразил безаппеляционно: «В следующий раз, думай, что говоришь!» – был вынесен строгий вердикт. Лариса согласилась с таким вариантом. Но безжалостный правдолюбец Гоша не успокаивался. «И вот еще один момент, – продолжал гундосить мужчинка, – вот ты как-то нехорошо (!!! прим. автора) спросила, мол, мы уже никуда и поехать не сможем? Что ты хотела этим сказать?» Лариса тихо объяснила, что она имела в виду перспективу совместной поездки куда-нибудь за пределы Киева, ведь лето, отпуск и т.п. Гнев Гоши был ненаигранным: «А о мамоЧЪке ты подумала? Как я её оставлю???»
Лариса пыталась объяснить, что, мол, у мамы в наличие руки, ноги, голова и прочие части туловища, она самостоятельно передвигается, адекватно реагирует на происходящее во внешнем мире (что лично у меня вызвало некоторые сомнения), и некоторое непродолжительное время может побыть без тотальной опеки.
Но как же категорически не согласен был Гоша. Лариса попыталась выдвинуть новый аргумент. А вот, если бы (ох, это сослагательное наклонение, как оно подчас все портит), они были вместе, и у них бы родился ребенок, и если бы этот выросший ребенок был на каникулах, они что, и тогда не смогли бы никуда с ним выехать? При этом, очевидно, мамоЧЪке отмеривалось два века априори. Нет!!! – Гоша отсек эти поползновения на корню, пусть едет в пионЭрлагерь. «Но, что и с родителями никуда, никуда нельзя съездить? Вообще никуда?» – тихим воплем застрадала Лариса. Точен и холоден был ответ Гоши – «Никуда! Возможности нет, значит никуда!». А дальше последовало трудноперевариваемое логикой умозаключение Егорки – «Я же тебя люблю, я тебе не изменяю (при этих словах мне захотелось увидеть еще одну, кроме безответной Ларисы, охотницу на такой непотреб), я хочу на тебе жениться (наконец-то!, вот только как же мамоЧЪка?), и ты должна понимать всю сложность моего положения». Воистину, куда уж сложнее! Я почувствовала на своей шее легкое дуновение от вздоха Ларисы. Любопытно, подумала я, а был ли Гоша сам в пионерлагере? Отпускала ли его туда чадолюбивая мамочка? И если да, то сколько же раз такому противному мальчишке устраивали «темную» и мазали зубной пастой?
Никак, ну никак не представлялось возможности обернуться и посмотреть на эту дивную парочку. Мне было невыносимо страшно, что они, встав, пойдут на выход к задней двери, и, максимум, что я могу увидеть – их спины. Но судьба преподнесла мне сюрприз. Мы уже подъезжали к метро, вокруг тянулась промзона – гаражи, железная дорога, какие-то склады. И тут Егорка запросил остановку. Они встали, мимо меня направились к передней двери. И тут… Впереди шел атлет-красавец, роста под метр девяносто, загорелый, с бицепсами, трицепсами, и всякими прочими группами мышц, количество «кубиков» на плоском животе красавца я сосчитать не успела, аккуратную маленькую попку обтягивали недешевые белоснежные джинсы, светлые туфли мягкой кожи сами кричали о своей нескромной цене, торс и плечи можно было использовать в рекламе фитнесс-клуба. Да какой там Джонни Депп!!! Под стать ему была и девушка. Роскошная грива пепельных волос, точеная фигурка, смуглые ножки в супермодных босоножках. У меня отняло дар всего – речи, соображения, адекватного восприятия действительности. Я лихорадочно стала оглядываться – может, это другие люди идут к двери, может ЭТИ еще сидят? Но нет, места позади меня были пусты, а в глубине автобуса виднелась парочка мужичков и молодая мама с ребёнком.
В следующее мгновение мне захотелось повиснуть на руке этой Ларисы с воплем: «Остановись, пошел он к такой-то … мамоЧЪке! Ты – красавица, характер – бархат!», но они уже пружинисто выпрыгнули из бусика, и пошли прочь.
Так и остались два вопроса без ответов. Куда он повел красавицу Ларису гулять по промзоне на закате летнего дня? И второй – почему нельзя купаться на Довбычке?